Был тихий тёплый вечер, я села за компьютер проверить почту. На следующий день был мой день рождения, я не собиралась организовывать ничего специально, думала встретиться с теми из моих знакомых, кто захочет встретиться, просто открыться подаркам, которые принесёт мне наступающий день. Помню предвкушение чуда, которое, сколько я себя помню, всегда сопровождает меня накануне дня моего рождения. Это сродни ожиданию новогоднего праздника — на пороге что-то новое, чего ждёшь, чему навстречу раскрываешь ладони.
И тут капнуло письмо. Дорогие мне люди писали, что то, что мы затевали, мечта, которой я отдала последние восемь лет жизни, то, что держала в уме и сердце постоянно, на что оглядывалась, делая свои небольшие и большие жизненные выборы — отказываясь от чего-то, что-то принимая — невозможно. Мы продолжим общаться, будем ездить друг к другу в гости — но мечта не осуществится. По крайней мере, не в этой жизни. И никто не виноват, о, насколько проще было бы, если бы кто-то был виноват! Как хотелось на кого-то разозлиться, обидеться, объявить предателем, трусом и пр. Просто побить посуду, наконец. Устроить истерику. Но — не на кого. Незачем. И жалеть себя не хотелось совсем – а смысл? Просто мир пока так устроен, что для реализации нашей мечты в нём места нет. Может быть, для кого-то другого, лет через пятьдесят. Но не сейчас, не для меня и не для моих любимых людей.
Я очень хорошо помню, как изменился вечер. Приходят на ум выражения: «внутри похолодело», «затряслись руки», но нет, это не про меня. До письма вечер был моим — теперь стал чужим. Мир словно бы перевернулся с ног на голову, исчезли все ориентиры. Словно бы все люди вокруг меня ходят ногами по земле, а у меня на земле — голова, а ноги — в небе. И я ничего, ничего, ничего не понимаю. Все звуки — и внутри, и снаружи — стали словно бы более чёткими и гулкими, обострились все чувства. Я совсем не знала, как жить теперь.
Как я прожила день рождения, не помню. Не помню и последующие дни, помню только, как через полтора месяца умер один из самых близких мне людей, тот, кто и мог поддержать лучше всех, и делал это, насколько хватало сил, в последние недели жизни. Почему я вставала утром с постели, почему шла вперёд, что-то делала? Для меня самой это до сих пор загадка. Выскажу только одно предположение. Давным-давно, с самого раннего детства, я удивлялась тому, как интересно устроен наш мир, и понимала, что то, что мне дано постичь и пережить — это лишь капля в море. И потому ситуации переворота, неизвестности, как бы ни болезненны они были для меня, всегда являются вызовом, всегда пробуждают задор. «Ты никогда не знаешь, какая кошка выскочит из-за угла». Всегда являются обещанием чего-то большего — как и грядущий день рождения, и новый год… Может быть, дело и в этом? Именно эти доверие и интерес укреплялись в общении с теми дорогими для меня людьми, с которыми мы вместе мечтали — и переживали неосуществление этой нашей общей мечты. Мир больше, чем я могу сейчас увидеть, и это здорово, и это даёт надежду.
В те страшные для меня дни по-большому я была одна. Я не могу винить людей, я сама не очень умею жаловаться, когда мне плохо. И всё же, думая о том, кто мог бы меня поддержать и похвалить, я вспоминаю о моём умиравшем старшем друге, о моём дедушке со стороны отца, который, когда мне было четыре года, учил меня лазить по черешневым деревьям — какими огромными они мне тогда казались! — собирать с них ягоды, делал для меня качели, на которых я взлетала навстречу небу. Об учительнице-трубачке, подарившей мне мой первый инструмент и умершей от рака через четыре года после нашего знакомства.
Что они во мне такого видели? — сложный вопрос… наверное, тот самый интерес, раскрытые глаза, веру в то, что мир, несмотря ни на что, чудесен. Мне до сих пор в трудных ситуациях важнее всего, чтобы меня обняли — и в меня верили, несмотря ни на что. И тогда я смогу пройти темноту насквозь — и иногда помочь пройти сквозь неё другим, потому что я точно знаю, что темнота — это не конец.
И единственное, что я сейчас сделала бы по-другому и что посоветовала бы тем, кто находится в действительно тяжкой ситуации, это выходить навстречу другим людям. Не отчаиваться в том, что можно обрести помощь и поддержку, не замыкаться, не пытаться вынести всё только на своих плечах. Люди действительно в большинстве своём плохо слушают и слышат, но это не от злонамеренности, это просто от отсутствия навыка. И можно постараться им себя объяснить — по крайней мере, тем, кому ты небезразлична 🙂 Ещё я изначально не стала бы храбриться и признала бы, что ситуация действительно тяжела — приняв катастрофу, назвав её своим именем, легче с ней справляться, легче рассчитывать силы. И стала бы себя радовать — понемножку, по чуть-чуть, сохраняя терпимость к тому, что это получается не сразу.
«А ты поёшь и плачешь, а ты глаза не прячешь и веришь в Путь,» — написала мне моя крёстная больше десяти лет назад. Мне важно, что она меня увидела — такой.